Как татуаж способен изменить внешность?
Перечень того, что можно сделать с помощью татуажа, включает длинный список коррекций практически всех зон. Самыми востребованными остаются татуаж губ, бровей и век. Благодаря перманенту можно изменить форму, цвет, визуально добавить объем, выразительность, расставить нужные акценты. Внешность становится ярче, уходит бледность, скрываются возрастные дефекты. Современный перманент обладает практически безграничными возможностями. Методики нанесения пигмента позволяют улучшать внешность без операций или филлеров. Новый образ – это результат игры света, теней, контура.
Если мастер работает профессионально, татуаж не выглядит как броский рисунок, а лишь деликатно меняет внешность, слегка корректирует черты и не различим даже на близком расстоянии. Эффект от процедуры смотрится естественно, в отличие от радикальных косметологических или хирургических вмешательств. При этом для коррекции внешности потребуется всего несколько часов, а не дней или лет.
Ольга Борисовна Добрякова
По словам Ольги Борисовны, спрос на услуги пластических хирургов существовал в городе и двадцать, и двадцать пять лет назад. Когда она пришла в профессию, у операционного стола приходилось стоять сутками, а запись была на год вперёд. Сейчас в Новосибирске работает много частных клиник – хотя к некоторым хирургам очередь есть и сейчас.
– У вас, как у потомственного хирурга, вопроса выбора профессии, наверное, не было. Но почему именно пластическая хирургия?
– Ещё учась в вузе, я понимала, что успеха можно достичь, если заниматься эксклюзивным направлением. К тому же, у меня было художественное образование – я закончила художественную школу, умела и любила рисовать. Поэтому эстетическая медицина привлекала меня с самого начала. Хирургическое образование я также получала с пелёнок. Все в моей семье – родители, бабушка – были хирургами, и училась я не на букваре, а на атласе анатомии.
– Первым институтом, получается, был родной дом. А дальше как строился путь?
– После окончания института, учась в интернатуре, я занималась у хирурга-косметолога Василия Ивановича Санюка, который в тот момент единственный в городе занимался пластическими операциями. Его специализацией были операции на лице – ринопластика, блефаропластика, фейслифтинг, и я многому у него научилась. Потом я поехала в Москву, где прошла переподготовку в Институте красоты. Затем вернулась в Новосибирск, и стала оперировать.
Первое отделение платных услуг было открыто на базе 12 больницы в 89 году. Тогда работы было много – ниша была не занята, и мы проводили огромное количество операций. Сотни, тысячи пациентов – за эти годы я приобрела колоссальный опыт.
– У вас всегда было и много заграничных поездок. Значит ли это, что тренды пластической хирургии, в любом случае, зарождаются за рубежом, на Западе?
– Я много ездила, потому что знания нужно ассимилировать в разных местах: я занималась изучением технологий, общалась с коллегами, работала над собственными методиками. У нас в России есть много успешных изобретателей.
К тому же, сейчас не только Запад диктует моду, но и Восток. Корейцы, китайцы активно развиваются и могут делать необычные вещи. Нельзя сказать, что есть одна точка, из которой всё исходит – методы, технологии, оборудование распространяется по миру из самых разных географических мест.
– А чем вы делились с зарубежными коллегами? Какие авторские методики используете в своей практике?
– У нас есть несколько запатентованных методик, по которым мы оперируем. Например, методика омолаживающей терапии собственными стволовыми клетками, лазерное омоложение, блефаропластика с целью омоложения или изменения формы век. Список научных разработок «Сибирского Института Красоты» довольно широк – недавно мы принимали участие в телевизионном проекте, где рассказывали о своей методике лечения транссексуализма.
В клинике мы проводим абсолютно все эстетические коррекции. И готовы ещё пополнять этот ряд.
– Планируете развивать реконструктивное направление?
– Частично я занимаюсь реконструкцией – реконструкцией груди, посттравматической коррекцией. Я могу это делать, но возникают вопросы оплаты таких услуг. С одной стороны, брать деньги с человека, пострадавшего в результате травм или заболеваний, некорректно, с другой – реконструктивная хирургия стоит очень дорого, там даже фактические расходы слишком велики. Для частных клиник нерентабельно.
У нас в городе отделение реконструктивных операций открыли в Облбольнице, отделение платных услуг есть также в Клинике иммунопатологии. Я, кстати, заявлена там как пластический хирург.
– Если сравнивать пластическую хирургию 10 лет назад и сейчас – что изменилось?
– Изменились подходы. Сейчас мы рассматриваем лицо как трёхмерную структуру, и определяем процессы старения по состоянию его формы, объёма и рельефа. Это три главные «точки», которые нужно корректировать.
Как мы работаем с объёмом? Раньше мы иссекали лишние ткани, натягивали кожу – сейчас это считается недостаточным и упрощенным. Потому что, некоторые части лица теряют объём, а другие, наоборот, увеличивают. И нам нужно не убирать, а «гармонизировать» лицо: переместить ткани из зон, где жира много, туда, где его не хватает.
Я провожу блефаропластику с заполнением медиальной части век собственными тканями по своей авторской методике, которая обеспечивает постоянный эффект, в отличие от филлеров, которые с течением времени рассасываются.
Есть теория, предполагающая, что веки нужно представить в виде рамки, обрамляющей глаза. Если «рамка» деформируется – возникает тревожное, грустное или удручённое выражение лица. Мы корректируем «рамку» глаз по современным технологиям, которые обеспечивают постоянный эффект.
Старение проявляется не только в морщинах, но и в «поплывших» контурах. Что мы делаем с формой, которая также меняется с возрастом? Для того, чтобы придать лицу форму, характерную для молодого лица, мы можем использовать фотографии пациентов, сделанные в молодости, или фотографии их детей. Так за счёт коррекции отдельных мелких деталей мы создаём не просто обездвиженный манекен – а «живое», молодое лицо.
Часто для улучшения рельефа кожи мы используем хирургический роллер. Он более эффективен в сравнении с косметическим за счёт длины игл. Кожа после этой процедуры сокращается очень сильно, обеспечивая прекрасный результат.
Сегодня лицо рассматривается как трёхмерная структура. Его внешний вид и состояние оценивают «в комплексе»: объём, форма, рельеф. Их мы и корректируем в ходе операций и косметологических процедур.
– Можно ли провести комплексную коррекцию лица и тела за одну операцию? Я имею ввиду сдвоенные операции.
– За раз провести несколько операций можно. Но! Хирург должен чувствовать, когда нужно остановиться. Чем длиннее операция, тем выше риск осложнений. А серьёзные осложнения могут стать угрозой для жизни. Я являюсь экспертом областной судмедэкспертизы и экспертом Росздравнадзора: ко мне стекаются все жалобы, поступающие от пациентов пластических хирургов. Прослеживается чёткая взаимосвязь – чем дольше длится операция, тем больше осложнений.
Интересно, что нигде не регламентировано, сколько максимально должна длиться пластическая операция. Хирургу нужно всё взвешивать, и не делать таких операций, которые чреваты осложнениями.
– Как часто вы отказываете пациентам?
– Когда пациент высказывает свои пожелания, я пытаюсь его понять. Иногда посыл кажется абсурдным, и хочется сразу отказать – но делать этого не стоит. И очень часто бывает так, что пациенты со «странными» желаниями становятся для меня источниками вдохновения, и на основании их требований я создаю новые операции.
Нельзя отказывать сразу. Мы иногда многократно встречаемся с пациентом – делаем компьютерное моделирование, рисуем, подбираем и анализируем фотографии – и в результате я делаю так, как ему нравится.
Очень часто бывает так, что пациенты со «странными» желаниями становятся для меня источниками вдохновения, и на основании их требований я создаю новые операции.
Конечно, есть пациенты с необоснованными желаниями. Требованиями, которые идут вразрез с эстетическими канонами. Тогда, опять же, чтобы убедить их в неоправданности хирургических вмешательств – мы рисуем, моделируем и демонстрируем грубые нарушения в пропорциях. Например, у пациента маленький нос – а он ещё хочет его уменьшить. Или человек с широкой грудной клеткой хочет провести липосакцию ног, чтобы они стали стройнее и уже.
Ведь если не донести до пациента всё это, он может сказать потом: вы говорили другое и я хотел не так.
– Вы тоже считаете, что пластические операции могут изменить жизнь?
– Личную жизнь, профессиональную. Если человек доволен собой, он способен влюбить в себя окружающих – гордо нести себя.
Кроме того, когда человек внешне становится моложе – он омолаживается и внутренне, у него улучшается состояние здоровья. Он испытывает эмоциональный подъём, который также важен для здоровья.
Пластические операции – это вовсе не прихоть. Они могут иметь терапевтический, лечебный эффект и быть социально-значимыми для человека.
Ольга Добрякова: «Когда человек становится моложе и красивее – его состояние здоровья улучшается».
Сибирский институт красоты:
ул. Новая Заря, 17 А;
+7 (383) 291–09–46;
dobryakova.ru
Вернуться назад
Когда перманентный макияж является спасением
Возможности перманентного макияжа сделали его важной частью косметологической и медицинской практики. Во многих случаях он становится настоящим спасением, помогая восстановить внешность или избавиться от врожденных или приобретенных дефектов.
Перманентный макияж незаменим, если необходимо:
- Замаскировать, сделать менее заметными естественные дефекты внешности. Откорректировать асимметрию, скрыть врожденные недостатки – это далеко не все, на что способен татуаж.
- Исправить последствия операций, ожогов, травм, решить проблемы по медицинским показаниям. Процедура скрывает рубцы и избавляет человека от комплексов, дискомфорта по этому поводу.
- Скрыть возрастные изменения. Мелкие морщинки, нависшее веко, опущение уголков губ, прочие недостатки, которые появляются с возрастом, после процедуры становятся визуально менее заметными.
- Провести эстетичную коррекцию, улучшить внешний вид. Процедура добавляет внешности выразительности, яркости, подчеркивает достоинства и скрывает изъяны.
- Избавиться от необходимости каждый день наносить мейк-ап. Перманент держится на коже несколько лет, в течение которых внешность остается ухоженной даже без косметики. Благодаря этому не нужно вставать рано утром для ежедневного макияжа или переживать о том, что тушь потекла, а помада размазалась.
Вардан Арамаисович Аршакян
В большинстве случаев, эстетические операции – это «каприз» пациента. К пластическим хирургам обращаются соматически здоровые люди, и важно, меняя их внешность, сохранить здоровье в полной мере. Доктор Аршакян убеждён, что не стоит браться за операцию только потому, что клиент может уйти в другую клинику.
– Вардан Арамаисович, что повлияло на решение оказывать медицинскую помощь здоровым людям?
– Окунувшись в сферу хирургии, я практически сразу определил приоритеты для себя. Понял, что мне ближе направление, в котором нет экстренности – где есть плановые операции и творческий подход. Я был уверен, что именно эстетическая хирургия даст мне то удовлетворение от работы, которое я хотел получить. Так и произошло.
Конечно, пластическим хирургом я стал не сразу: прошёл интернатуру по общей хирургии, потом – по онкологии, потом ординатуру по хирургии, аспирантуру досрочно закончил… Потом ещё переподготовка была по пластической хирургии, после чего я уже официально мог заявить себя пластическим хирургом. Всё это время я работал с ведущими специалистами города – моим научным руководителем и учителем была профессор Добрякова.
– Все ли «капризы» пациентов вы исполняете? Какие операции проводите чаще остальных?
– Наши пластические хирурги, в отличие от западных коллег, имеющих узкие специализации, обычно работают со всеми зонами тела и лица. Я также провожу разные виды операций.
Другой вопрос – какие операции более востребованы? Как правило, в каждом географическом ареале проживания есть свой топ эстетических операций. Он зависит от этнических особенностей, от генетики – кому-то дано слишком много, кому-то слишком мало. В нашем ареале, и в моей личной практике, этот топ выглядит так: самая популярная операция – маммопластика, за ней – контурная пластика тела, а замыкает тройку – пластика лица с лифтингами и коррекцией век.
Эстетические каноны и потребности людей определяются их ареалом проживания, этническими особенностями. У нас на первом месте по востребованности – пластика груди, на втором – контурная пластика тела, на третьем – пластика лица.
– Какие из операций вызывают у вас наибольший профессиональный интерес сегодня?
– Я активно развиваю направление, связанное с контурной пластикой тела – липоскульптурой, липофилингами, липотрансфером. Это новое веяние мне очень нравится – здесь я, как пластический хирург, могу проявить себя в полной мере. Липоскульптурирование требует колоссальных знаний анатомии и художественных канонов. Врач должен понимать, как расположены мышцы, как они должны выглядеть, каковы их линии и пропорции. Таким образом, здесь хирургия приобретает особый смысл – в ней появляется элемент творчества. Операции, про которые можно сказать что это верх эстетизма – дарят мне максимальное удовлетворение после выполненной работы.
Операции с художественной составляющей, про которые можно сказать что это верх эстетизма – дарят мне максимальное удовлетворение после выполненной работы.
– Какие методики сегодня применяются в липоскульптурировании? Каковы преимущества современных технологий?
– Сейчас с помощью аппаратов мы можем сокращать кожу без иссечений. Если раньше мы говорили о том, что вот этот излишек кожи нам нужно отрезать – сегодня мы сокращаем её без разрезов.
У меня процент абдоминопластик упал на 90% – я их практически не выполняю. Если на абдоминопластику приходит человек с большими объёмами, и ему она действительно нужна – так это не дело частной хирургии: ему следует проводить операцию в крупном стационаре, с реанимацией, где его будут реабилитировать по всем правилам и канонам.
А то, с чем приходят пациенты ко мне – вполне поддается воздействию малотравматичных, малоинвазивных современных методик. И результат получается не хуже, и даже лучше, чем в традиционной абдоминопластике.
– Можно ли сказать, что новые аппаратные технологии облегчили работу хирургов?
– Нужно понимать, что аппарат – это всего лишь инструмент в руках хирурга. Специалист должен быть подготовленным, идеально знать физиологию, патофизиологию. Он должен понимать не только то, что происходит сейчас, но и то, что будет происходить с пациентом в послеоперационном периоде.
При аппаратной липосакции ткань на операционном столе сокращается на 30%, а после этого процессы сокращения продолжаются ещё в течение полугода. Врач должен контролировать все процессы, для того чтобы закреплять и сохранять эффект.
– Наверняка, изменился подход и к коррекции возрастных изменений на лице?
– Работая с лицом, я всегда стараюсь найти баланс в плане применения аппаратных технологий. Сегодня мы успешно проводим операции, которые позволяют с помощью небольших проколов, без масштабной травматизации, делать подтяжку лица. Агрессивные и травматичные методы, такие как «смас-лифтинг», сегодня используются всё реже.
Миниинвазивные лифтинговые операции, нитевые лифтинги сегодня позволяют получить максимальный эффект при минимальных рисках. Суть заключается в том, что через две недели пациент может возвращаться к своей обычной жизни, период реабилитации максимально сокращён. Раньше данный период мог длиться до полугода.
Сокращать период реабилитации помогает работа в тандеме с косметологами. Они владеют многими методиками, которые влияют на качество и состояние кожи. Косметолог помогает хирургу подготовить пациента к операции и быстро восстановить его после неё. Командная работа – это новая философия в омоложении.
Если хирург работает один – идеальных результатов не будет. Надо работать в команде с косметологами, которая сначала поможет подготовить пациента к операции, а потом быстро реабилитирует его.
– Стал ли липотрансфер альтернативой имплантатам при увеличении груди?
– Мы используем обе методики. Дело в том, что липотрансфер не обеспечивает сиюминутный эффект – есть этапность процедур, есть процесс приживления жировой ткани, есть риски того, что не весь объём приживётся. А клиентки, как правило, не хотят ждать – им нужно получить желаемый результат «здесь и сейчас». Когда мы ставим силиконовые имплантаты, мы можем гарантировать – пациент получит нужный размер груди, и он таким и останется.
При этом, липотрансфер становится всё популярнее. Собственная жировая ткань позволяет получить максимальный комфорт, максимальную естественность в ощущениях. Жировая ткань имеет особую консистенцию и вес – она легче силикона, соответственно, грудь будет меньше подвержена птозированию.
– Хочется задать вам вопрос как онкологу-маммологу. Есть ли исследования о влиянии маммопластики на развитие новообразований в молочной железе?
– Такие исследования есть – их проводят мировые научные сообщества. И то, что силиконовый имплантат не влияет на развитие онкологических заболеваний – научно доказанный факт. Правда, иногда мы можем наблюдать развитие гигантоклеточной лимфомы. При обнаружении этой довольно редкой патологии имплантаты удаляются, и проблема решается.
– Дошёл ли до Новосибирска «бум» увеличения ягодиц?
– Увеличение ягодиц с помощью жира – последнее «ноу-хау». Проблемы могут возникнуть только с приживаемостью. Мы можем много трансплантировать жира – но приживётся ли он весь? Здесь нужно понимать: там, откуда мы жир забираем, он больше не образуется – там образуются рубцы. Поэтому хирург всегда прогнозирует – когда и откуда брать жир сейчас и на следующем этапе.
Сегодня мы используем аппараты, которые позволяют забирать жир максимально «щадящим» способом и, при этом, доводить процент его приживаемости до серьёзных показателей – 80-90% от введённого объёма.
Трансплантация жировых тканей – тренд пластической хирургии. Благодаря современным методикам приживаемость пересаживаемой ткани достигает 90%. Липотрансфер используется при скульптурировании тела, увеличении молочных желёз и ягодиц, а также при пластике лица.
– Какие документы должен предоставить пациент, чтобы попасть к вам на операцию?
– Нам требуются общехирургические анализы и обследования. Если в них есть нарушения – необходимо заключение узких специалистов. Иногда, мы вместе с другими врачами корректируем показатели, занимаемся здоровьем пациента, готовим его к плановой хирургии.
Вардан Аршакян: «Человек должен прийти ко мне здоровым и здоровым должен уйти – для меня это непреложное правило. Поэтому риски мы минимизируем на самых первых этапах работы с пациентом»
Академия красоты доктора Аршакяна:
ул. Ломоносова, 55,
(383) 263-84-82;
drarshakyan.com
Вернуться назад
Вадим Анатольевич Егоров
Доктор Егоров рассказал нам о развитии пластической хирургии подробно и обстоятельно. Информация из уст врача, на счету которого не одна тысяча операций, помогла сориентироваться в тенденциях современной пластики и эстетических трендах.
– На каком этапе профессионального пути вы определились с выбором специальности? Каков был уровень пластической хирургии в то время?
–Пластической хирургией я занимаюсь более 30 лет. Достаточно длительное время – 20 лет я совмещал две специальности – пластическую и сосудистую хирургию. В сосудистой хирургии я достиг профессионального потолка и прогрессировать дальше было невозможно. В эстетической хирургии было больше свободы творчества, поэтому с сделал свой выбор в ее пользу.
В начале 90-х годов пластическая хирургия в нашем городе находилась в зачаточном состоянии. Такой специальности , как это не покажется странным , просто не было. Эстетические операции проводили хирурги различных специализаций — офтальмологи, челюстно-лицевые, абдоминальные, лор и т.д. Поэтому путь становления пластической хирургии шел на моих глазах, и я был свидетелем всех взлётов, падений, которые переживала эта специальность в нашей стране.
– При этом, многие считают, что Европу в этом вопросе нам не догнать. Получается, ошибаются?
– В России хороший уровень пластической хирургии. Она упала у нас на благодатную почву. Российские хирурги всегда были образованные, грамотные и рукастые – поэтому случилось быстрое развитие. Я постоянно участвую в международных съездах, конференциях, мастер-классах. Высокоразвитые страны, конечно, обгоняют нас в технологиях. Но как правило, мы быстро наверстываем.
Пластическая хирургия упала в России на благодатную почву. Хирурги в нашей стране всегда были хорошими, грамотными, рукастыми – поэтому развитие этого направления получилось стремительным.
– На каких операциях специализируется ваша клиника?
– Мы делаем все пластические операции, которые существуют. Есть популярные операции, распространённые во всём мире. Например, пластика молочных желёз. У нас она тоже на первом месте по востребованности. Омолаживающие операции на лице я очень люблю, тем более, что сейчас есть технологии, позволяющие получить ошеломительный результат. Технологии новых способов липосакции во многом изменили концептуальный подход к вопросам липоскульптуры. Пластика живота, ягодиц, коррекции формы голеней и многие другие ежедневно выполняются хирургами нашей клиники. Рутиной нашу работу в любом случае назвать нельзя – это всегда творчество. Но нужно понимать, что это творчество основано на глубоких знаниях анатомии и понимании физиологических процессов, на освоении новых технологии операций и часто просто ювелирной техники их выполнения.
– Сейчас многие клиенты хотят за одну операцию решить сразу несколько эстетических проблем? В вашей клинике это возможно?
– Мы это делаем регулярно. Однако, хочется обратить внимание, что для проведения совмещённых операций требуется хорошее обеспечение – аппаратное, медикаментозное, наркозное. И специалист, который оперирует качественно и быстро. В клинике, которая не имеет этого – операции, длительные по времени, проводить опасно.
Технологии открыли нам новые возможности: если в 90-х годах маммопластика занимала 2, 5 часа, сегодня она длится 40 минут. Поэтому, если есть необходимость в коррекции других зон – это можно сделать за раз.
Операция не должна длиться более 2-3 часов – тогда она легко переносится и риск осложнений меньше. Здесь всё играет значение: квалификация хирурга, оснащение операционной, технологии – вплоть до того, какими инструментами рассекаются и сшиваются ткани.
– Что можно отнести к последним достижениям пластической хирургии?
– Сейчас активно внедряются клеточные технологии. Мир стремится к тому, чтобы заменить искусственные наполнители собственными тканями. Мы уже сейчас можем вырастить что-то из собственных клеток, используя матрицу и различные субстанции. Правда, не решён пока вопрос с их кровоснабжением – но, я думаю, и его решат.
К последним технологиям можно отнести липофилинг, «фэт-графтинг» – использование собственной жировой ткани. За последнее время число таких операций в мире выросло в десятки раз. Я шесть лет назад был в Бразилии, и тогда об этом говорили, как о новом направлении – сейчас это уже обычное дело.
Есть у кого-то лишний жир в области живота – его можно использовать для «нужд» груди, например. Если женщина переносит мастэктомию, операцию по удалению груди, для восстановления желез мы часто берём жир с других зон тела.
Липофилинг, «фэт-графтинг» – «последнее слово» пластической хирургии. Использование собственной жировой ткани для эстетической коррекции позволяет отказаться от искусственных материалов и наполнителей.
Сейчас хирург нашей клиники, Евгений Игоревич Савельев, подготовил к защите кандидатскую диссертацию по теме использования жировой ткани для увеличения голени. Вместо того, чтобы ставить импланты, для увеличения размера голени можно также использовать собственный материал.
– Меняются ли эстетические потребности пациентов? Всегда ли вы делаете то, что они просят?
– Хирург нашей клиники, Татьяна Владимировна Михеева, часто бывает в Атланте, где проходит стажировки на рабочем месте. Она говорит, что сейчас в Америке мода на образ а-ля Тим Кардашьян: большая грудь, тонкая талия, большая попа. Пластику ягодиц проводят с помощью имплантов –это пользуется спросом. В Японии, к слову, есть направление, связанное с «аниме». Японки хотят походить на своих мультяшных персонажей – таковы их эстетические предпочтения.
А, если серьёзно, наша задача сделать человека более счастливым, удовлетворенным собой, адаптированным в социуме. Однако, я могу отказать пациенту, если его желания никак не вяжутся с моими эстетическими представлениями.
Мы ценим свою репутацию и не делаем того, чего не нужно делать. В пластической хирургии так:сделал операцию хорошо – к тебе ещё один человек придёт, сделал плохо – десять человек не придёт.
– Вы занимаетесь только эстетическими или ещё и реконструктивными операциями?
– В основном, эстетическими. Стоимость реконструктивных операций очень высока, у частных клиник, как правило, нет возможности их делать.
Но бывают исключения. Если я понимаю, что я могу помочь человеку и лучше меня этого никто не сделает, то обязательно помогаю. Например, недавно ко мне обратилась девушка с синдромом Поланда – одна молочная железа у неё отсутствовала полностью. Это серьёзное заболевание – и, по идее, государство должно заниматься реабилитацией таких пациентов. Но с этим есть проблемы, поэтому иногда нам приходится проводить реконструктивные операции, работая без коммерческой выгоды.
