Яна Юцковская: «Учиться к нам едут даже из Европы»
Ведь в медицине как ни в какой другой области очень важна личность. Даже Гиппократ и Аристотель были представителями медицинских династий.
Яна Юцковская — владелица сети клиник «Профессорская клиника Юцковских» во Владивостоке и «Клиники профессора Юцковской» в Москве — продолжатель дела своего отца, профессора Александра Юцковского. И слово «династия» для нее имеет большое значение…
— Яна Александровна, ваша семейная клиника во Владивостоке отмечает в этом году 25 лет. Четверть века — серьезная дата для медицинского учреждения, за это время страна стала совсем другой, а вы продолжаете работать. Тяжело выживать в современных условиях?
— Все и просто, и сложно. Нужно прежде всего быть профессионалом, нужно любить свое дело и понимать: ты выбрал свой путь, и следует идти по нему, что бы ни случилось.
— Вы ведь начинали, когда и косметологии-то как специальности еще не было…
— Я хотела бы уточнить один момент, чтобы не было путаницы. Начинал все-таки мой отец. В 1990 году он переехал из Запорожья во Владивосток, где ему после защиты докторской диссертации предложили должность заведующего кафедрой дерматовенерологии ВГМИ. Тогда же во Владивостоке была открыта первая врачебная косметологическая лечебница — МУП. Да, специальности косметология в те годы действительно не было. Но услуги по косметологии уже существовали.
К тому времени, когда я закончила Запорожский институт и приехала к родителям во Владивосток, отец уже открыл свою клинику. У него я и стала работать. Сначала медсестрой (поскольку у меня был диплом, но не было специальности), потом, получив документы, врачом-дерматологом. Занималась косметологическими методиками, которые существовали на тот момент в клинике. Конечно, по сравнению с сегодняшней косметологией это все было немного смешным: эпиляция, масочки, уходы, массажи… Но зато я могу сказать, что умею делать ВСЁ: я косметолог-универсал. Сегодня таких врачей очень мало, потому что в наш век скоростей каждый, кто научился пару инъекций делать, уже называет себя косметологом. Раньше мы нарабатывали навыки годами. Я и сейчас продолжаю практиковать каждый день, не оставляю работу врача и никогда ее не оставлю. Я все-таки по своей природе не администратор, а в первую очередь доктор.
— Тем не менее вы умело руководите уже несколькими клиниками и еще одной школой. В какой момент вы решили расширяться? Почему вдруг отправились покорять Москву?
— Москва — это особенный мир. Здесь совершенно другое, чем в регионах, восприятие многих вещей. И для меня было интересно воплотить свои идеи, которые мы продвигали во Владивостоке, и здесь тоже.
— Что это за идеи?
— Мы в наших клиниках идем по пути улучшения качества жизни. Мы даже ввели название — оно несколько тяжеловато звучит, но зато полностью отображает смысл: «диспансеризация качества жизни» или «диспансеризация старения». Когда к нам приходит пациент, мы пытаемся объяснить ему, что в каждом возрасте есть какие-то особенности, которые надо корректировать. То есть если человек попал к нам в первый раз в 50 лет, то я могу только камуфляжем заниматься. А вот если в 30−35, то реальной профилактикой старения: кожей, слизистых, новообразований, волос, ногтей. Вообще, мы стараемся держать в поле зрения тех людей, которые стали нашими пациентами.
У нас есть очень интересный проект, который мы два года разрабатывали с участием двух зарубежных университетов. Мы предполагаем заниматься восстановлением метаболического здоровья людей: там и питание, и количество жидкости, все в комплексе. Но это не диетология — нечто другое. Совершенно новое видение процесса.
— То есть у вас, можно сказать, междисциплинарный подход к решению эстетических и anti-age-задач, а не просто возможность прийти и сделать инъекции красоты и молодости?
— Да, и это та система, к которой в моем представлении должна прийти косметология. Ведь косметология — это прикладная наука о профилактике старения. Глядя на кожу, можно сразу сказать, какие проблемы у пациента: в этом и есть искусство дерматолога.
Но и инъекции красоты и молодости — это тоже результативные и нужные методики. Вопрос только в том, что и они показаны не всем и не в любом возрасте. Для того чтобы выбрать те, которые нужны именно вам, нужно сделать диагностику кожи, проанализировать тип старения пациента, посмотреть гормональный статус. Исходя из данных, предположить, какой механизм старения будет ведущим. И только тогда выбирать, какие инъекции предпочесть. А не так: купили препарат — давайте его всем колоть. Это неграмотно и, к сожалению, вредит косметологии.
Москва не сразу строилась…
— Вашей московской клинике в 2022 году исполняется пять лет. Конечно, не четверть века, как во Владивостоке, но тоже важный рубеж. Тяжело было покорить Москву?
— Особенностей много, приходилось на ходу разрабатывать новые модели работы. Очень многому меня научила Елена Васильевна Малышева. Я благодарю Бога, что он столкнул меня с этой удивительной, абсолютно потрясающей женщиной. Знаете, есть люди с узким мышлением, а есть такие, у которых вообще нет границ в восприятии мира. Вот Елена Васильевна — именно такая. Она показала мне много вещей, которые я не могла видеть в регионе. Я с удовольствием с ней работаю, потому что она требовательная, и это мне нравится. Кроме того, благодаря ей я узнала очень много известных людей. И мне это тоже помогло в работе, потому что Москва — это и пациенты-селебрити, и надо уметь с такими людьми работать. Мне это интересно, это особый опыт.
— Значит ли это, что ваша московская клиника ориентирована прежде всего на ВИП-клиентов?
— Ни в коем случае! Все наши клиники ориентированы на средний класс. И московская — не исключение. В то же время, например, у нас есть пациенты, которые не хотят, чтобы их видели. Нет проблем! В нашей клинике — три выхода, вот даже у меня из кабинета ведет отдельная дверь на улицу.
Наш основной контингент — именно средний класс. Потому что это будущее. Мы стремимся к тому, чтобы каждый, кто хочет, мог себе позволить наши услуги. Условно говоря, есть дорогие программы, которые можно сделать один раз в пять лет и наслаждаться эффектом. А можно каждый год делать более бюджетные, но результат будет тот же.
Ведь медицина — это количество случаев, это навык. Если я, к примеру, сделала сто уколов в месяц, то я умею это делать. Если же только десять, то уже надо смотреть, на что я способна. Как только люди, устанавливающие высокие цены, придут к осознанию, что период первичного заработка капитала в медицине в России закончен, это пойдет отрасли только на пользу.
— Любой успешный проект — это прежде всего коллектив. А уж в медицине — тем более. Как вы подбираете кадры?
— У нас прекрасный коллектив — это касается всех клиник. Во-первых, все наши сотрудники — участники процесса. Всегда! Каждый знает свою позицию, знает, чего он хочет. У меня нет такого, что люди приходят просто зарабатывать деньги. Я считаю, что в коллективе должна быть мечта. У каждого — своя, но она должна присутствовать.
В клинике во Владивостоке у нас изначально был очень высокий уровень специалистов. Ведь мы с отцом на протяжении 15 лет внедряли в жизнь внутриклиническое непрерывное медицинское образование.
Когда я решила открыть клинику в Москве, то мне многие местные старожилы рекомендовали набрать врачей со своей клиентурой, дать им кабинеты — и пусть работают. Это не мой путь. Поэтому я забрала несколько врачей из Владивостока, еще нескольких, которые разделяли мою стратегию, пригласила из разных регионов (и из Москвы в том числе). А остальных специалистов мы с отцом решили готовить самостоятельно. Так в Москве появилась Школа профессора Юцковской, которая заработала на базе нашей новой клиники. В принципе этот проект начался еще во Владивостоке. Здесь же мы просто продолжили начатое. Но уже сейчас у нас есть достаточно большое количество специалистов, которые хотят обучаться только у нас. Потому что они знают модель обучения. Мое убеждение: косметологов нельзя обучать, как всех других специалистов, потому что у нас нет стандартов. Косметолога нужно учить красоте, нужно учить логике мышления. Косметолог должен быть и психологом, и эндокринологом, и терапевтом, и гинекологом…
— В этой Школе вы готовите специалистов только для своих клиник или к вам может прийти каждый желающий?
— Любые специалисты, желающие учиться. Они приезжают отовсюду, не только из России. Даже из Европы. Очень дружим с медицинским сообществом Казахстана, с Украиной. Много врачей учится из Грузии, из Армении. Из Азербайджана приезжают группами по 20 человек. Проходят обучение и уезжают обратно.
И, конечно, мы готовим специалистов для нашей клиники. Они имеют преимущество: обучаются бесплатно.
— Школа для вас сейчас — главный проект, которому вы отдаете свои силы и время?
— Для меня это даже не столько образовательный проект, сколько имиджевый. Я хочу себя реализовать в отношении создания модели обучения косметолога. Мне это интересно. Я это делаю всю жизнь и умею это делать, поэтому у меня может получиться.
Но только Школой мои интересы не ограничиваются. В следующем году — думаю, в середине года — мы планируем открыть третью клинику, в Сочи.
Интервью
Владивосток, 5 апреля, PrimaMedia.
Профессор, доктор медицинских наук, владелица сети косметологических клиник ООО Профессорская клиника Юцковских (Владивосток) и ООО «Клиника профессора Юцковской» (Москва), президент Ассоциации Специалистов Гендерной Медицины (Москва), внештатный эксперт Росздравнадзора МЗ РФ, бизнес-леди и просто сильная женщина Яна Юцковская рассказала в интервью Виктории Ворожбит о своих слабостях, о воспитании детей, о чувстве родины и о том, почему она никогда не уедет из страны.
“Я никогда не вела дневников, не писала романтичных подростковых стихов“. Про сентиментальность
— Мне рассказали, что у вас суровый нрав, и если вам не понравится вопрос, вы можете просто встать и уйти. Это так? — Нет, я не настолько плохо воспитана, чтобы встать и уйти. Но доля истины в этих словах есть: с возрастом (если рассматривать возраст как мудрость) можешь позволить себе сделать выбор в отношении не только работы, но и общения. Поэтому если что-то тебе перестает нравиться настолько, что становится неприемлемым, то действительно ты можешь встать и уйти. — Вы — сильный человек. — Да — А слабости у вас есть? — Да. Моя слабость – моя семья. Поэтому я так неактивно говорю о себе как о личности. Это уже вход в мое пространство. Моя слабость – это мои мальчики, мои родители, сестра, бабуля, мои племянники. На работе ты один, а дома совершенно другой, дома я себе позволяю себе быть ранимой. Дома я научила себя быть мамой, женой, любимой девочкой. — А дома кто хозяин? — Муж, хотя, в общем, мы достаточно равноправные партнеры. Но вообще, со стороны люди, которые нас не знают, считают, что я сильнее мужа. Это те, кто реально нас не знают как пару. “Если мужчина завоевал сильную женщину, то он уже сильнее ее в несколько раз. Просто умный мужчина может себя вести так, чтобы женщина не чувствовала это расстояние. И позволяет ей показать свою иногда даже агрессию, но не в отношении него, а в отношении мира, как в бизнесе, например” — При этом, я автоматически, если, например, испугалась, захожу за спину мужа. И это происходит с первого дня нашей встречи. В доме я – маленький ребенок, который может себе позволить некоторые вольности. А муж – взрослый человек, который понимает, что этот ребенок знает границу. — То есть вы в полном смысле слова за мужем. — Да, абсолютно. И немного за папой и, мне кажется, уже немного за сыном. В целом, я за мужчинами нашей семьи. — А как вы выходите из себя? — По-разному. Могу плакать. Это удивительно, некоторые мои подружки, которые со мной дружат, лет через 15 первый раз увидев, как я могу рыдать, были в шоке, растерялись. Это происходит со мной, конечно, не каждый день. Я могу орать из-за несправедливости – это единственный повод, из-за которого я могу реально орать. Когда не слышат меня, не хотят понять и я понимаю, что бьюсь в стену, меня угнетает это состояние. Это единственное, что меня реально может сильно вывести из себя. — Вы – сентиментальный человек? — В отношении близких да. А так в жизни не очень.
Я не тот, кто будет лить слезы по умершему котенку. Я буду лить слезы, если мой сын сделал пирожное, а оно не такого цвета, так он будет его переделывать сто раз, а я тихо закроюсь в комнате и могу поплакать. Потому что его разочарование от того, что он старался, а не получилось, меня может в это состояние сентиментальности ввести.
Я очень сентиментальна в отношении стариков. Я стараюсь работать в разных социальных программах, которые направлены на помощь старикам. Потому что это те люди, которым мы реально должны отдать за то, что мы живы, за то, что это наша страна, за то, что нас никто не угнетает здесь и все остальное. В отношении к мужчинами – нет. Никогда не вела девичьих дневников, никогда не писала романтичных подростковых стихов. Хотя стихи писала в юности, но серьезные стихи: о вреде наркомании, о Дне Победы. Не о любви. Я романтична, люблю романтические встречи с мужем при свечах, поход в оперу в красивых нарядах. Но это другие вещи. Это не сентиментальность. К мужчинам я не сентиментальна.
